Погруженное в мысли свои неизменно, Одиночество реет над камнем смертью, заботой, Где, свободный и пленный, Застыл в белизне полета Раненный холодом свет, напевающий что-то.
Не имеющее архитектуры Одиночество в стиле молчанья! Поднимаясь над рощею хмурой, Ты стираешь незримые грани, И они никогда твою темную плоть не поранят.
В твоей глубине позабыты Крови моей лихорадочный трепет, Мой пояс, узором расшитый, И разбитые цепи, И чахлая роза, которую смяли песчаные степи.
Цветок моего пораженья! Над глухими огнями и бледной тоскою, Когда затухает движенье И узел разрублен незримой рукою, От тебя растекаются тонкие волны покоя.
В песне протяжной Лебедь свою белизну воспевает; Голос прохладный и влажный Льется из горла его и взлетает Над тростником, что к воде свои стебли склоняет.
Украшает розою белой Берег реки божество молодое, Роща запела, Звучанье природы удвоив И музыку листьев сливая с журчащей водою, Бессмертники хором У неба бессмертия просят И своим беспокойным узором Ранят взоры колосьев И на карту печали свои очертанья наносят.
Арфа, ее золотые рыданья Охвачены страстью одною — Отыскать в глубине мирозданья (о звуки, рожденные хрупкой весною! ), Отыскать, одиночество, царство твое ледяное.
Но по-прежнему недостижимо Ты для раненых звуков с их кровью зеленой, И нет высоты обозримой, И нет глубины покоренной, Откуда к тебе доносились бы наши рыданья и стоны.
Очень скоро Новый год! В гости Дед Мороз придёт, Ждут ещё Снеговика; Звери заняты пока: Дружно наряжают ёлки: На зелёные иголки Вешают игрушки, Серпантин, хлопушки. Добрый Дедушка Мороз Всем подарочки принес Мише — мёд и пироги, А лисичке — сапоги. Белочке — орешки, Грибочки, сыроежки: Бабушке Яге — кроссовки, Яблоко и три морковки. Волк на праздник опоздал, Но зато экзамен сдал. Он теперь волк-звездочёт. Слава серому, почёт! С Новым годом, детвора! Хоть и спать давно пора, Звери пляшут и поют, В гости всех друзей зовут!
И я провел безумный год У шлейфа черного. За муки, За дни терзаний и невзгод Моих волос касались руки, Смотрели темные глаза, Дышала синяя гроза. И я смотрю. И синим кругом Мои глаза обведены. Она зовет печальным другом. Она рассказывает сны. И в темный вечер, в долгий вечер За окнами кружится ветер. Потом она кончает прясть И тихо складывает пряжу. И перешла за третью стражу Моя нерадостная страсть. Смотрю. Целую черный волос, И в сердце льется темный голос. Так провожу я ночи, дни У шлейфа девы, в тихой зале. В камине умерли огни, В окне быстрее заплясали Снежинки быстрые — и вот Она встает. Она уйдет. Она завязывает туго Свой черный шелковый платок, В последний раз ласкает друга, Бросая ласковый намек, Идет… Ее движенья быстры, В очах, тускнея, гаснут искры. И я прислушиваюсь к стуку Стеклянной двери вдалеке, И к замирающему звуку Углей в потухшем камельке… Потом — опять бросаюсь к двери, Бегу за ней… В морозном сквере Вздыхает по дорожкам ночь. Она тихонько огибает За клумбой клумбу; отступает; То подойдет, то прянет прочь… И дальний шум почти не слышен, И город спит, морозно пышен… Лишь в воздухе морозном — гулко Звенят шаги. Я узнаю В неверном свете переулка Мою прекрасную змею: Она ползет из света в светы, И вьется шлейф, как хвост кометы… И, настигая, с новым жаром Шепчу ей нежные слова, Опять кружи- тся голова… Далеким озарен пожаром, Я перед ней, как дикий зверь… Стучит зевающая дверь, — И, словно в бездну, в лоно ночи Вступаем мы… Подъем наш крут… И бред. И мрак. Сияют очи. На плечи волосы текут Волной свинца — чернее мрака… О, ночь мучительного брака!.. Мятеж мгновений. Яркий сон. Напрасных бешенство объятий, — И звонкий утренний трезвон: Толпятся ангельские рати За плотной завесой окна, Но с нами ночь — буйна, хмельна… Да! с нами ночь! И новой властью Дневная ночь объемлет нас, Чтобы мучительною страстью День обессиленный погас, — И долгие часы над нами Она звенит и бьет крылами… И снова вечер…
Ночью в поле снег сыпучий, тишина. В тёмном небе, в мягкой туче спит луна. Тихо в поле. Тёмный-тёмный смотрит лес. Дед Мороз, старик огромный, с ёлки слез. Весь он белый, весь в обновах, весь в звездах, В белой шапке и в пуховых сапогах. Вся в серебряных сосульках борода. У него во рту свистулька изо льда. Выше, выше вырастает Дед Мороз. Вот он вышел из-за ёлок и берёз. Вот затопал, ухватился за сосну И похлопал снежной варежкой луну. Зашагал он, закачал он головой, Засвистал он в свой свисточек ледяной. Все снежинки по сугробам улеглись. Все снежинки огонёчками зажглись.
