Невеселы сибирские напевы, В них нет и нежных, грациозных нот: Под звук цепей свершенные посевы Способны ль дать роскошный, нежный плод-. Рожденные угрюмою природой, Взлелеянные мрачною тайгой, Они звучат холодной непогодой И жесткостью страны своей родной. Но в самой их суровости угрюмой, Сквозь жесткость их стиха заметишь ты Проникнутые мужественной думой — И мощь, и благородные мечты. Ни страха в них, ни лжи нет, ни сомненья, Одна лишь честность диктовала их, И молотом святого убежденья Настойчивость ковала жесткий стих. И этот стих помимо звуков нежных К сердцам родным надежный путь найдет — И в них — ленивых, черствых иль небрежных — Оковы безразличья разобьет.
Кружевной и вечный, как утес, Далеко остался город Томск. Прилетела. Тихо огляделась. Словно на посту сторожевом, Высоки деревья в Стрежевом. Я для них — никто. И в этом прелесть.
Прелесть в том, что в цепкой суете Нас терзают те, кому мы — те, Кто зовется самым в жизни близким. Я полетом душу тряхану, От любви проклятой отдохну! Я простором обопьюсь сибирским.
Ты прими меня, чужая жизнь, За мою ладошку подержись, Лоб горячий, холодя, потрогай. Я, в своей запутавшись судьбе, Хоть на миг да прислонюсь к тебе. Даже это будет мне подмогой.
Потому что, мимо проскользя, Зла друг другу причинять нельзя. Отдышусь — и что-то вновь забрезжит. И, быть может, грешную, меня, Нежной, снежной свежестью звеня, Стрежевое вынесет на стрежень!
Упадет голова — Не на плаху, - На стол упадет, И уже зашумят, Загалдят, Завздыхают: Дескать, этот устал, Он уже не дойдет… Между тем Голова отдыхает.
В темноте головы моей Тихая всходит луна, Всходит, светит она, Как волшебное око. Вот и ночь сметена, Вот и жизнь мне видна, А по ней Голубая дорога.
И по той, голубой, Как бывало, спешит налегке, Пыль метя подолом, Пригибая березки, Моя мама… О, мама! - В мужском пиджаке, Что когда-то старшой Посылал ей из Томска.
Через тысячи верст, Через реки, откосы и рвы Моя мама идет, Из могилы восставши, До Москвы, До косматой моей головы, Под веселый шумок На ладони упавшей.
Моя мама идет Приласкать, Поругать, Ободрить, Прошуметь надо мной Вековыми лесами. Только мама Не может уже говорить, Мама что-то кричит мне Большими глазами.
Что ты, мама-! Зачем ты надела Тот старый пиджак - Ах, не то говорю! Раз из тьмы непроглядной Вышла ты, Значит, делаю что-то не так, Значит, что-то Со мною неладно.
Счастья нет. Да и что оно! Мне бы хватило его, Порасчетливей будь я Да будь терпеливей. Горько мне оттого, Что еще никого На земле я Не сделал счастливей.
Никого! Ни тебя За большую твою доброту, И не тех, что любил я Любовью земною, И не тех, что несли мне Свою красоту, И не ту, что мне стала женою.
Никого! А ведь сердце Веселое миру я нес И душой не кривил И ходил только прямо. Ну, а если я мир Не избавил от слез, Не избавил родных, То зачем же я, Мама-.
А стихи!.. Что стихи-! Нынче многие пишут стихи, Пишут слишком легко, Пишут слишком уж складно. Слышишь, мама, В Сибири поют петухи, А тебе далеко Возвращаться обратно.
Упадет голова — Не на плаху, - На тихую грусть. И пока отшумят, Отгалдят, Отвздыхают — Нагрущусь, Настыжусь, Во весь рост поднимусь, Отряхнусь И опять зашагаю!
